История семьи Денисовых
Я начинаю этот рассказ о семье Денисовых с предков по материнской линии потому, что к настоящему времени я слишком мало знаю о моих предках со стороны отца.
По материнской линии наша семья помнит себя 1824 года, когда родился Сероштанов Василий Иванович. Родился он в станице Усть-Лабинской, в казачьей семье. Ничего не знаю об этой станице, но скоро узнаю.
Итак, кубанский казак‚ Василий Иванович Сероштанов, по семейному преданию родился в обеспеченной семье и сам впоследствии имел хорошее хозяйство (что это означало, никто теперь не знает) Никаких документов с той поры не сохранилось, а рассказывалось мне это в ту пору, когда стало вполне безопасно упоминать о родственниках не бывших никогда нищими, люмпен-пролетариями, ссыльно-каторжными революционерами и даже стало как бы принято гордиться предками благородного происхождения, или даже из духовного сословия или из купцов. Как бы то ни было, фамилия его, произведенная, скорее всего, от станичной клички, отражала постыдный (или не постыдный) факт ношения предками его (или им самим, Царство ему Небесное) серых штанов, т.е. простых домотканых порток из плохо отбеленного и некрашеного холста. Жену он взял из станицы Баталпашинской (ныне г. Черкесск - столица Кабардино-Балкарии), шестью годами моложе себя, 1830 года рождения, тоже из казацкой семьи.
В сороковые-пятидесятые годы девятнадцатого века северный Кавказ был недавно и не до конца завоеванной провинцией, неоднократно воспетой в прозе и стихах небезызвестного М.Ю Лермонтова. Сила поэтического дара Михаила Юрьевича была настолько высока, что до сих пор воздух тех мест несет в себе какой-то тон или ноту. Наверное, и сейчас любой кисловодский "пацан" лет 50-ти с удовольствием покажет вам место дуэли Печорина и Грушницкого, ведь он видел эту дуэль собственными глазами на съемках фильма "Княжна Мери". По иронии судьбы место дуэли не существовавшего Печорина с вымышленным Грушницким не вызывает ни у кого сомнений, а вот место последней дуэли самого Михаила Юрьевича и по сю пору неясно, хотя и существует в виде обнесенного цепями обелиска и означено вечным присутствием 4-х отвернувшихся грифов белого камня и даже в этом качестве показывается туристам. Василий Иванович умер в 1874 году, 50-ти лет от роду, оставив жену свою Анастасию Исидоровну Сероштанову с новорожденной дочкой на руках. (Получается что родила она ее по нашим понятиям очень поздно - в 44 года) Дочку назвали Верой, это значительно позже люди стали называть ее Верой Васильевной. Говорят, что Анастасия Исидоровна была женщиной решительной и весьма неглупой. На сохранившейся фотографии года этак приблизительно 1908 она выглядит типичной казачкой, но никак не 70 с лишним лет от роду.(видимо есть какая-то путаница в датах) Одета она в траурное платье, на руках у нее маленький ребенок, но это ее внучка Мария, а не дочь. По причинам неизвестным, но скорее всего экономическим, Анастасия Исидоровна переехала в Кисловодск, который в ту пору был уже не просто крепостью и "водами", а был вполне благоустроенным курортным местом.
В городе Кисловодске Анастасия Исидоровна поступила на работу к доктору Россини, акушеру и гинекологу, родом из Италии. (тут опять возникают сомнения относительно достоверности этой фамилии, уж больно она известна и всегда была "на слуху"). Как бы то ни было, доктор Россини (примем это имя за неимением другого), имел в Кисловодске и окрестных станицах изрядную практику и содержал что-то вроде частного родильного дома. Под его руководством Анастасия Исидоровна приобрела необходимый опыт акушерки, который и дал ей возможность благополучно существовать и пользоваться в Кисловодске большим уважением. Уезжая навсегда в свою Италию, доктор Россини выписал Анастасии Исидоровне диплом, как говорят просто написал его от руки на листе гербовой бумаги. Наверное были и печати. Диплом этот, как и многое другое, был потерян во время революций и войн. Единственная дипломированная акушерка в Кисловодске пользовалась большой популярностью и была, по семейному преданию, женщиной вполне обеспеченной. Работать ей приходилось много, не раз и не два присылали за ней богатые карачаевские и кабардинские семьи свои высокие "экипажи". Говорят, часто ее везли в горы задолго до предполагаемых родов и ей приходилось жить в ауле целыми неделями. Народ был дикий, думается, в случае фатального исхода родов могли бы и "зарэзать", однако Бог миловал и Анастасия Исидоровна всякий раз возвращалась в Кисловодск на том же чудовищном экипаже, набитом дарами природы, а иногда и свернутыми в трубу коврами. Надо сказать, что в ту пору она уже вышла замуж за одинокого немца Х. Френкеля, ее ровесника, который держал в Кисловодске кузницу. Немец этот был человеком степенным, добрым и к тому же, совершенно одиноким. Точная дата их свадьбы неизвестна, однако видимо это произошло около 1875 года. Так и жили они втроем: Х.Френкель (Христиан?), Анастасия Исидоровна и Верочка. Соседи называли Анастасию Исидоровну Френкельшей. Верочка ходила в школу, в гимназию же не ходила и была красавицей. (Как, однако, все, что погружено в толщу времени, предстает значительным и благородным: все женщины красавицы и умницы, мужчины верны данным обетам, мудры и так же красивы. Даже самые пороки (как без пороков?) кажутся чуть ли не добродетелями, во всяком случае, они представляются значительными и роковыми и совершенно не похожи на те мелкие гадости, которыми пропитано наше существование.)
Итак, Верочка росла красавицей, Христиан Френкель и "Френкельша" растили ее и любили, а жизнь 19-го века катилась к концу. Френкель по прежнему держал кузницу, однако по свидетельству А. В. Крупенниковой, его внучки, это была уже не кузница, а "механическая мастерская". Младшая сестра ее, Мария Викентьевна все же говорила о кузнице, но тут трудно докопаться до истины. Во первых, что такое "механическая мастерская" в конце 80-х годов прошлого века, не та ли это кузница? Во вторых, Анна Викентьевна рассказывала мне эту историю в 1980 году (век спустя!) в возрасте 88 лет, а рассказ Марии Викентьевны я слушал в 1995 году, когда ей было 89 лет. Обе старушки не могли толком рассказать о деле деда, да и далеки они были от технических подробностей. В третьих, надобно сказать, что, начиная с 1917 года было небезопасно на людях вспоминать о предке - владельце "механической мастерской". Гораздо спокойнее было говорить о кузнеце (кузнец - это ведь пролетарий, а кузнец - немец - это немецкий пролетарий, вскормленый грудью Клары Цеткин и Карла Либкнехта. За долгую советскую жизнь многие люди сначала научились говорить только безопасные вещи, а потом, оставшиеся в живых почти научились и думать только безопасные мысли. Пускай будет кузнец, тем более, что моя мать, родившаяся в 1925 году, не помнит в той кузне никаких станков или механизмов (не считать же горн механизмом). В этой механической кузнице у Френкеля работал молодой поляк из Варшавы, Викентий Антонович Маевский и был он старше хозяйской дочки года на 4 (родился в 1870 году). Как происходило ухаживание и сватовство, покрыто мраком, однако замуж за Викентия Верочка вышла весьма рано - лет в 16 если не в 15 (если нет путаницы в датах). во всяком случае, их первая дочь, Ираида Викентьевна (все ее называли Раечкой), родилась году в 1890-1891 , в ту пору, когда Верочке было 16-17 лет, Ираидой ее назвали в честь православной святой польского происхождения . Всего у Верочки и Викентия было 9 детей и одна приемная дочь. Френкель с женой постоянно принимали участие в судьбе внуков (помогали и деньгами) и все внуки получили образование в гимназии, все, кроме Василия, который не смог подготовится к гимназии, несмотря на нанятых бабушкой репетиторов. Мария Викентьевна - самая младшая дочь - гимназию не закончила по причине Великой Октябрьской Социалистической Революции, упразднившей гимназии. Дом содержался по старым правилам (чьим, дедовым ли, бабкиным ли, неизвестно) и за стол садились обедать 14 человек с Христианом Френкелем во главе. Ели чинно и детей наказывали за баловство за столом. Семейное предание гласит, что за этим столом произошел некий комический случай, характерный для того времени. Мне кажется, что я вижу эту сцену очень ясно: Было это году этак в 1906-1908. Все уже обедали, когда вошла горничная с округлившимися от страха глазами и сказала, что пришел молодой человек и просит его спрятать от полицейской облавы "и сам при этом про себя говорит что он домокрад. Так прямо сам про себя и говорит". Дедушка Христиан тут же понял, что речь идет о демократе (так себя тогда называли многие молодые люди, участвовавшие в первой русской революции) и скрыл его от полиции. Рассказывалось это в ту пору, когда сочувствие революционерам считалось большинством советских людей почти обязанностью и во всяком случае являлось положительной чертой немецкого многодетного кузнеца, который, правда. совершенно необъяснимым образом оказывался владельцем горничной и, следовательно, эксплуататором.
Викентий занимался кузницей, Вера Васильевна держала трактир и оба заведения находились на Березовой улице в Кисловодске. (В 1994 году я пытался найти оба дома по приблизительному описанию, сделанному Марией Викентьевной, но ничего определенного не нашел). Анастасия и Христиан владели 2 домами на Березовой улице и сдавали комнаты приезжавшим на "воды". Помню рассказ Анны Викентьевны Крупенниковой (в девичестве Маевской) о неком профессоре, снимавшем комнаты у ее бабушки. Профессор имел обыкновение пить нарзан на открытой галерее бабушкиного дома и часто, задумавшись, выпускал стакан из рук. Стакан падал вниз, разбивался вдребезги, но профессор, не замечая этого, уже шел в комнаты что-то записывать. Жена его, видимо давно зная эту его странность, каждый раз просила хозяев не беспокоиться и просто включить еще один стакан в счет. Вера Васильевна была православной, а Викентий Антонович - католиком и они часть детей крестили в православном храме, а часть - в католическом. В результате все выросли атеистами. Анна Викентьевна рассказывала мне, что она, как католичка, была не обязана посещать уроки Закона Божия в гимназии и этому обстоятельству очень была рада. Правда, при окончании гимназии возникли какие-то сложности с аттестатом, но все разрешилось. Надо было лишь исповедаться в грехах и причастится в православном храме. Тут то и произошел казус: так как Анечка никакую церковь не посещала, то и на исповеди никогда не была и как вести себя - не знала. Спросила она у православных подруг, а те объяснили все просто: будет тебя, Анечка, спрашивать батюшка, грешна ли, а ты отвечай "грешна, батюшка". Безгрешных-то нет, все мы грешны. Короче, на любой вопрос отвечай - "грешна, батюшка". Ну, Анечка и стала исповедаться таким образом. Спросил ее священник: "Лгала ли, чадо?" «Грешна, батюшка», отвечает Анечка. спрашивает священник: "Дерзила ли родителям?" "Грешна, батюшка "- отвечает Анечка. спрашивает священник: "Есть ли особенный грех?""Грешна, батюшка"- отвечает Анечка по инерции. Тут наклонился батюшка пониже и шепчет "Ты что говоришь, дура? Какой такой у тебя особенный грех? Иди и впредь не греши!" Однако именно Анна Викентьевна научила меня молитве "Отче наш" когда я был еще маленьким, лет 5-6. А еще я помню, что у нее в сундуке, на самом дне, лежала икона Спасителя и говорила бабушка Аня, что отнесет ее в церковь, так как ей она не нужна. Но икону не относила. Еще она говорила, что даст икону мне и я отнесу ее в храм и отдам священнику. Говорила она об этом с долей ехидцы, как бы испытывая меня (как мне тогда казалось) и прибавляла при этом. что надо будет обязательно поцеловать священнику руку - "рука чистая, мытая, надушенная". Вот эта-то перспектива целования руки (это же нельзя, руки грязные!) незнакомого человека (я воспитывался в атеистическо-безразличном духе и священник для меня был незнакомым человеком или персонажем сказки) и казалась мне особенно неприятной и просто пугала. Сама Анна Викентьевна к священникам относилась без уважения, объясняя это близким знакомством с некоторыми из них, пьяницами и бабниками. Я не знаю, верила ли она в Бога. Вера Васильевна умерла рано, в 1918 году (44 лет), во время эпидемии "испанки". Было это ранней осенью, Вера только что вымыла голову и стала сушить волосы на солнце, волосы, говорят, были чудесные. Простудилась на ветерке, слегла, и в несколько дней сгорела. Викентий же Антонович дожил до 78 лет и умер в 1948 году, за год до моего рождения. Итак, у Веры Васильевны и Викентия Антоновича Маевских было 9 детей:Ираида, Анна‚ Василий, Сергей, Мария (1),Николай, Петр, Мария (2), Александр.Была еще и приемная дочь Мария Викентьевна скончалась в 1999 году в возрасте 92 лет.
1. Маевская (Кулагина) Ираида Викентьевна (1890или91 - 1947) которую в семье называли Раечкой, окончила гимназию и вскоре вышла замуж за Александра Алексеевича Кулагина,1888(или 1885) года рождения, которого все в семье называли просто "Сеич". Родом Сеич был из Санкт-Петербурга, однако жил в Кисловодске и работал управляющим гостиницы "Гранд-Отель", которая принадлежала миллионерам Тарасовым.(Находится на самом "Пятачке" и кажется называется теперь "Пансионат Кавказ"). Сеич был заядлым ружейным охотником и бродил по окрестностям Кисловодска с легавой собакой. в голодные годы они исправно кормили семью. Сеич до революции сочувствовал социал-демократам и даже кого-то из "нелегалов" прятал в своей гостинице. После революции, на выборах в Учредительное собрание он голосовал за большевиков, как тогда говорили "за пятый список", из-за чего он вынужден был прятаться в горах, когда в Кисловодск приходили "белые" вообще же Кисловодск в то смутное время многократно переходил из рук в руки и жестокостей было предостаточно с обеих сторон. Были и публичные казни. Голгофою служила Казачья Горка, расположенная в самом центре города. Однажды белые повесили сразу пятерых и в том числе одного гимназиста, который торговал кокаином. Красные кого-то закопали живым в землю, а кому-то на плечах вырезали погоны, которые тогда считались символом царской армии: Белые кому-то на лбу вырезали пентаграмму, которая в те годы называлась пятиконечной звездою и считалась символом новой власти. Приходили еще "зеленые", ничего не знавшие тогда об экологии, анархисты и просто бандиты. Эти тоже резали, жгли, убивали, насиловали. В тяжелые 20-ые годы Раечка и Сеич подкармливали голодных и один из несчастных умер у них в доме, объевшись горячими пирожками, по непредусмотрительности оставленными в доступном месте. Слава Богу, спасли они много народу, а погубили по неосторожности одного. Моя мать, приходившаяся Раечке племянницей, очень любила эту семью и подолгу жила у них. Умер Сеич в 1936 (или в 1939 году) Раечка намного пережила мужа. Во время второй мировой войны жила она в Кисловодске, перебивалась кое-как, работала сиделкой в госпитале вместе со своей сестрой Марией Викентьевной и племянницей Ираидой, продавала что-то из вещей. Детей у Кулагиных не было.
